Мемуары [Лабиринт] - Вальтер Шелленберг

В связи с этим я рассказал Канарису, что никто иной как Гиммлер помог одному сотруднику японского посольства в Берлине, желавшему жениться на немке. Гитлер намеревался запретить японцу этот брак. Гиммлер же заставил «расовых фантастов» подготовить пространнейшие экспертные заключения и сидеть над ними до тех пор, пока они в конце концов не нашли спасительной формулировки.

Я надеялся своим рассказом отвлечь внимание Канариса от моей поездки в Стокгольм, но он, с присущей ему цепкостью, вновь вернулся к своему вопросу: «Так о чем же вы беседовали в Стокгольме с японцами?» Я рассердился и намекнул ему, что даже если я и встречался в Стокгольме с японцами, не буду разговаривать с ним об этом. Тогда Канарис разыграл глубоко опечаленного человека. Он понуро глядел перед собой, но темы этой все же не оставлял. «Но ведь у вас же есть надежный человек среди японцев в Стокгольме, с которым вы наверняка беседовали».

Что он хотел выведать? На самом деле, у нас был в Стокгольме сотрудник, итальянец, вхожий в японскую миссию, где он работал переводчиком. За годы своей работы он смог завоевать высокое доверие японцев и иногда, благодаря своему широкому кругозору, опыту и способности к языку, ему удавалось почерпнуть из общения с ними ценную информацию. В Стокгольме я распорядился увеличить ему жалованье, но сам с ним не встречался.

Затем Канарис сам направил разговор на свою предстоящую поездку. Он хотел сначала посетить группы войск на Восточном фронте, затем отправиться на Балканы, а оттуда, как можно скорее, в Испанию. Он предложил мне поехать вместе с ним. На Восточный фронт и на Балканы я не мог поехать. С поездкой в Испанию я согласился, так как мне необходимо было составить правильное представление о положении в стране.

Вернувшись из Стокгольма, я ознакомился с отчетом об инспекционной поездке моего специального уполномоченного по Испании — прочитав его, я почувствовал, как волосы у меня буквально встали дыбом. Так, например, в Мадриде, в задних комнатах одного ресторана была оборудована наша главная тайная радиостанция. Ведущие сотрудники превратили этот ресторан в своего рода «штабквартиру», где в широких масштабах происходил обмен информацией между агентами. Временами, в дни получения вознаграждения, здесь устраивались совместные попойки. Из предосторожности завербовали и хозяина этого кабачка в качестве нашего сотрудника, который стал, в конце концов, держателем наших валютных запасов. Касса разведки помещалась рядом с кассой хозяина. Когда господин казначей был в подпитии, а это с ним бывало нередко, он иногда запускал руку в нашу кассу, вместо своей, и, как ни в чем не бывало, давал сдачи валютой. Не видел он ничего особенного и в том, чтобы расплатиться с нашими агентами купюрами из своей собственной кассы. Не удивительно, что в полицейском участке, в ведении которого находился этот район, прекрасно знали обо всем, что происходило в веселой гостинице. Но и с полицейскими, в конце концов, был заключен союз, и праздновали вместе с ними все последующие празднества, какие только ни выпадали. Все они были убеждены в том, что имеют полное право на такую из ряда вон выходящую компенсацию за свои труды, а также могут действовать, соблюдая полное взаимное доверие. На то, что среди них могут быть такие, кто служил двум господам, незамедлительно сообщая разведке противника обо всем, что они там слышали, больше не обращали внимания. Тем временем вражеская разведка совершенно спокойно регистрировала все разговоры по радио. Единственная положительная сторона такого сбора информации заключалась, по моему мнению, в том, что в «веселом кабачке» часто болтали всякую чепуху. Это навело меня на мысль не мешать завсегдатаям гостиницы продолжать действовать в том же духе, чтобы ввести противника в заблуждение, а в другом месте создать другую группу агентов. Пришла пора укрепить и сектор группы 6-д (англоамериканские сферы влияния). У нас уже были хорошие контакты в Лондоне. Второй канал связи привел нас в испанское министерство иностранных дел, благодаря которому мы могли знакомиться с корреспонденцией дипломатических представителей Испании в различных англо-американских странах, причем особый интерес вызывала у нас информация испанского посла в Англии, герцога Альбы. (За несколько лет нам удалось, как и в Мадриде, проникнуть в министерства иностранных дел следующих стран: Португалии, вишистской Франции. Румынии, Болгарии, Финляндии и временами Швеции и Аргентины).

Поездку в Испанию пришлось на некоторое время отложить в связи с событиями на Востоке. Сразу после разговора с Канарисом меня вызвал Гейдрих. Он, к моему удивлению, был очень вежлив и пригласил меня пообедать у себя дома. Выйдя из-за стола, он достал маленькую записную книжку и сначала подробно проинформировал меня о поручении Розенбергу вести дела министерства восточных территорий, а также о результатах конференции, состоявшейся 16 июля 1941 года, на которой были определены основы будущей политики в отношении к Советской России. В этой конференции под председательством Гитлера принимали участие, кроме Розенберга и Геринга, также Кейтель и Борман. Принятые на ней решения свидетельствовали со всей ясностью о намерениях разделить побежденную Россию на части и управлять ею как колонией. Все это предполагалось осуществить без какого-либо учета стремлений народов Советского Союза к автономии, которые, по моему мнению, только и позволяли целесообразно и соразмерно использовать гигантские районы. Все это одновременно означало расширение сферы компетенции Гиммлера как высшего руководителя полиции и еще более усиливало его позиции. Из слов Гейдриха я уяснил себе систему, согласно которой Гитлер намеревался проводить свою политику порабощения в отношении «русских недочеловеков». Гейдрих сказал буквально следующее: «Гитлер желает неограниченно, не останавливаясь ни перед чем, использовать в России все организации, находящиеся в ведении рейхсфюрера СС. На Востоке в самое короткое время необходимо создать мощную информационную службу, которая должна работать столь безошибочно и слаженно, чтобы ни в одном районе Советского Союза не смогла возникнуть такая личность, как Сталин. Опасны не массы русского народа сами по себе, а присущая им сила порождать такие личности, способные, опираясь на знание души русского народа, привести массы в движение».

Верил ли сам Гейдрих во всю эту бессмыслицу? Видимо, он заметил мое скептическое отношение. Когда я собрался осторожно высказать ему свои сомнения, он сразу же прервал меня резким движением руки: «Вашей задачей теперь является соответствующим образом усилить разведывательную работу против России. Гитлер придает особое значение информации о распоряжениях Сталина по организации партизанской войны. Поэтому яотказался от своего первоначального плана временно послать вас на Восточный фронт. Я не могу теперь обойтись без вас в Берлине. (Гейдрих уже неоднократно угрожал откомандировать меня в распоряжение одной из „айнзацгрупп“ на Восточный фронт). Я сообщил Гиммлеру об этом намерении и был удивлен, как недовольно он реагировал на мое сообщение. „Он явно покровительствует вам, так как в отношении вас он лично решает вопрос о любом назначении или перемещении. Хотелось бы мне знать, как вам это удалось“. Затем он помолчал и проницательно взглянул на меня. „Запомните, — сказал он, — что это может оказаться как вашей сильной, так и слабой стороной“.

ОТНОШЕНИЯ МЕЖДУ ГЕРМАНИЕЙ И ЯПОНИЕЙ

Япония вводит Гитлера в заблуждение — Особое задание абверу — Наша разведка в США — Первая информация о военных планах Японии — Вступление Японии в войну.

С начала осени 1941 года наши отношения с Японией стали неопределенными. Гитлер уже несколько раз высказывал Гиммлеру жалобы на то, что министерство иностранных дел не в состоянии дать ясную информацию о позиции Японии, в особенности касательно американояпонских переговоров. Риббентроп, говорил он, тоже, видимо, вряд ли может сделать это, так как японский министр иностранных дел и его заместитель с начала сентября 1941 года отказываются сообщать какие-либо сведения германскому послу в Токио о ходе вышеупомянутых переговоров. Гитлер был раздосадован этим оскорбительным поведением члена тройственного союза и уже учитывал возможность того, что Япония вообще хочет остаться нейтральной. С другой стороны, у нас имелись основания предполагать, что Япония готовится к экспансии на юг. Гитлер поручил Канарису и Гейдриху сразу же представить ему надежную информацию по этому вопросу. Новые известия вызвали тревогу. Ведь все попытки Риббентропа оказать давление на Японию с тем, чтобы вовлечь ее в войну против Советского Союза, закончились неудачей. Теперь мне стало ясно, почему Канарис так настойчиво добивался от меня сведений о моей встрече с японцами в Стокгольме. Он хотел узнать, нет ли у политической разведки точной информации о планах японцев. Когда мы с Гейдрихом разговаривали об этом, он сказал: «Эта старая лиса вечно подкарауливает добычу».